В 1995 году мне было 30 лет. Дела у меня шли из рук вон плохо. В Литве обнаружилась полная ненадобность в эстрадных гипнотизерах. А кроме эстрадного гипноза я тогда ещё ничего не умел делать по-настоящему хорошо. Промаявшись полгода, я решился на отважный шаг. «Шаманское путешествие» — так я назвал этот шаг. Я точно не знал, что означает на самом деле «шаманское путешествие», но интуитивно чувствовал, что я на правильном пути.
Компьютера тогда еще у меня не было, а об интернете я слышал только по телевизору. О Карпатах я знал одно – это живописные горы. Как туда попадают, я не знал. Но взвесив свои финансовые возможности, я решил провести «шаманское путешествие» в Карпатах.
Наведя противоречивые справки у друзей, я вышел из квартиры на улице Витянё, и пешком отправился на железнодорожный вокзал. Через час я стал обладателем билета на поезд «Вильнюс – Харьков — Львов». Понятно, что всё это попахивало авантюрой. Утешало только одно: «шаманские путешествия» по-другому не организуются.
Приехав во Львов, я оставил рюкзак в камере хранения вокзала и отправился в город на поиски любой продающейся карты Карпат. В одном из книжных магазинов такая карта обнаружилась, и я уединился в скверике для определения своих дальнейших действий. Оказалось, что прямо из Львова в Карпаты не попасть. По карте ближайшей точкой, находившейся рядом с горами был город со странным названием Рахiв. Я поспешил на вокзал и, простояв в постсоветской очереди, взял плацкартный билет до Рахiва.
Тем же вечером я отправился навстречу странной неизвестности. Описание моего одиночного путешествия по Карпатским Горам заняло бы объем небольшой книжки типа handbook. Возможно, когда-нибудь я этим озабочусь. Сейчас не об этом. Здесь мне хотелось бы рассказать вам о другом. О людях.
Итак. Переночевав в простенькой гостинице города Рахiв, умывшись и позавтракав, я отправился пешком в горы. Тяжелый рюкзак, палатка, спальный мешок, котелок, туристические принадлежности и оптимизм. «Покорить» я собирался только вершину Блызница. И вернуться в Вильнюс.
В Карпатских лесах, в палатке я прожил две недели. Я покорил Блызницу и Говерлу. Каждый день я засыпал в дремучем непроходимом еловом лесу под шум горных речушек и ручейков. Несколько раз я был «на волоске от смерти» в буквальном смысле. Только крепкие корни альпийского кустарника спасли мне жизнь и не допустили падения в пропасть. Несколько раз я терял маршрут, паниковал, молился, плакал, проклинал свою затею и себя. И когда чудом удавалось выжить, я ощущал необыкновенный прилив сил. Эти две недели взорвали весь мой внутренний мир. Это был невероятный прыжок в неизвестное, если вы позволите мне использовать терминологию Кастанеды.
Было очень трудно. Было нестерпимо больно – на второй день похода я натер мозоли. Было страшно – я шёл по неизвестной мне территории.
Да. Я что-то слышал когда-то про «запэдэнцев», про Бандеру и отношение к русским. Но когда я брал в Вильнюсе билет во Львов, я как то об этом не задумывался. А в горах я об этом задумываться стал буквально на второй день своего путешествия.
Люди, которых я встречал в горах – не говорили по-русски! Абсолютно! Причем, их язык не был похож даже на украинский. Это был язык, который я никак не понимал. Это был очень сложный язык. Потом я узнал, что это – гуцульский язык. Какие-то диалекты.
Когда я понял, что нахожусь в «логове запэдэнцев», на самой той исконной бандеровской территории, было поздно. Я был один. У меня был рюкзак, котелок и спички. И я говорил по-русски. По-литовски здесь не понимали. И по-английски тоже.
На моем пути селения встречались редко. Иногда я натыкался на хижины пастухов. Мне помогали определиться с направлением. Мне часто дарили хлеб и молоко.
Перед восхождением на Говерлу я решил отдохнуть и провести два дня в медитации. Палатку свою я расставил неподалеку от времянок пастухов. Рядом с времянками стоял деревянный домик. Небольшой, но добротно поставленный. Двери были закрыты на замок. Скорее всего, в доме давно никто не жил.
К вечеру стали собираться грозовые тучи. Кто бывал в горах, знают, что такое грозовые тучи под вечер. По брезенту палатки застучали первые капли дождя. «Ясно. Ночь будет весёлой!» — размышлял я, лёжа в палатке.
Слышу детский голос. «Эй!» Выглядываю из палатки. Пацанчик лет 10. Что-то говорит. Я не понимаю. Жестами объясняет, мол, сворачивай палатку. Я пытаюсь, со свойственной деликатностью протестовать. Мол, всё окей! Мол, не стоит беспокоиться! Всё у меня хорошо!
Мальчик что-то долго объясняет, и по выражению его лица я понимаю, что в его глазах я выгляжу идиотом.
Укладываю вещи в рюкзак. Дождь усиливается. Пацан приставляет лестницу к чердаку деревянного добротного дома. Указывает, мол, давай туда, на чердак.
Заволакиваю уже мокрую палатку на чердак. Рюкзак туда же. Забираюсь сам. Там сено и запах дерева. И тут!
Молнии, оглушительные раскаты грома и ливень. Такой, что голоса вашего собеседника не слышно на расстоянии метра. «Если бы я остался в палатке…?!» Не хочу даже и думать.
Ситуация более чем мистическая. Мы сидим с пацаном и смотрим на дождь в окно чердака. Он мне рассказывает, и мне начинает казаться, что я его понимаю! Он с детским любопытством расспрашивает меня о мире, в котором я живу. Он ни разу там не был. Он что-то слышал об этом мире. Ему интересно! И я рассказываю ему о нашем с вами мире. И этот пацан смотрит на меня, и я понимаю, что он – ПОНИМАЕТ! Это было настолько необычно!
Мы проболтали с ним всю ночь. Под утро дождь успокаивается. Весь следующий день я сушил палатку. А пацанчик с утра ушел в горы. Он отцу помогает пасти овец. Больше я его не видел. Два человека из разных миров. Ему 10, мне 30. Он не понимает язык, на котором говорю я. Я не понимаю язык, на котором говорит он. Но мы общались! Я понимал его, а он меня! Это мистика?
Когда мне говорят, что есть какие-то «бандеровцы», желающие крови русских людей – мне хочется внимательно рассмотреть глаза вещающего. Мне хочется найти в них хотя бы одно прозрачное, незамутненное пятнышко.
Comments